Официальной реакции на происходящий вандализм в Успенском соборе пришлось дожидаться несколько месяцев. В сентябре 2009 года были получены первые результаты запросов в официальные органы контроля за соблюдением законодательства в сфее охраны памятников.

Скандал с росписями Успенского собора и их уничтожением по инициативе настоятеля игумена Петра (« » № 27 (1759), 3–9 июля 2009 г.) имел на этой неделе некоторое развитие.

Прокуратура, как и следовало ожидать, продолжила рассмотрение дела, но прокурорской проверки – того, что более всего необходимо в настоящее время, – не произошло.

Свою работу по факту установления нарушения законодательства в сфере охраны памятников провел комитет по государственной охране объектов культурного наследия Тверской области. Заместитель председателя комитета Михаил Смирнов, курирующий этот вопрос, прокомментировал его следующим образом:

– 1 июля 2009 года нам поступил сигнал о проведении в Успенском соборе ремонтных работ, не согласованных с соответствующими государственными инспектирующими службами. В частности, о том, что уничтожаются росписи XVIII века. Памятник находится в федеральной категории охраны. Но, поскольку с июня этого года комитет исполняет функции контроля над памятниками федерального значения, мы имеем право проводить проверку их состояния. Проверка подтвердила факт проведения несанкционированных работ. Мы потребовали их немедленного прекращения. Сейчас, насколько нам известно, ремонтные работы пока прекращены.

Выяснилось и другое. Без каких-либо разрешений и согласований в соборе установлены пластиковые окна, в непосредственной близости к храму построен новый кирпичный гараж. Обнаружены и другие нарушения эксплуатации памятника.

Встает вопрос о степени ущерба, нанесенного Успенскому собору. Только отец Петр может по невежеству своему заявить: «Видите, мы и место оставили под живопись, нарисуем заново». Сломать, известное дело, не построить. Но восстановить то, что утрачено, как надеется Михаил Смирнов, все-таки можно, хотя это будет и новодел. Однако теперь работы должны проводиться под строгим контролем авторитетных экспертов.

Ответственность за порчу памятников истории и культуры в России предусмотрена в том числе и уголовная (статья 243 УК РФ – срок до пяти лет). Но разбор на уровне установления и наказания виновных произойдет позже (хотя хотелось бы, чтобы и этот вопрос был решен быстрее). Непонятно, что будет с Успенским собором дальше. Честно говоря, с трудом верится, что у игумена Петра (Танашкина) исчез помысел «очистки» собора от неприятной ему «темной» живописи. Так что «ремонт» вполне может возобновиться.

Впрочем, как нам известно, епархиальное управление заняло странную позицию. Логично было бы предположить, что, раз подчиненный Тверской епархии приходской священник совершил такое правонарушение, представители епархии должны как минимум выступить с заявлением. (Не говоря уже о том, что история с собором длится целый месяц и не может быть, чтобы в епархии об этом никто не знал.) Неплохо было бы и как-то отмежеваться от деятельности отца Петра, тем более что, как мы уже писали, несмотря на довольно частую повторяемость в Тверской области инцидентов со сколачиванием росписей, бывают и противоположные случаи, когда представители епархии, наоборот, берегут вверенные им памятники старины. Только случайность дала возможность придать делу с Успенским собором общественную огласку. Но и после широкого обсуждения темы в тверских и российских СМИ никаких заявлений от архиепископа и представителей епархиального управления пока не последовало. А жаль…

Вместо этого Тверское епархиальное управление анонимно прокомментировало происходящее для православного информационного агентства «Русская линия». Вот текст, размещенный на сайте агентства:

«Мы связались с Тверской епархией, для того чтобы прояснить сложившуюся ситуацию. «Статья Павла Иванова, опубликованная в областной газете «Тверские ведомости», не соответствует действительности. В статье есть выпады против руководства епархии и лично против архиепископа Виктора. Настоятель храма отец Петр проводит ремонт по собственной инициативе, к которой владыка не имеет никакого отношения. Павел Иванов в своей статье пишет, что ремонт делается по благословению священноначалия, но владыка не давал благословение на этот ремонт. Настоятель храма сам является руководителем строительных работ. Он сам решает, что нужно делать по согласованию с органами по охране памятников культуры. Конфликт, который возник между журналистом Павлом Ивановым и настоятелем храма, носит личный характер. Это личный конфликт. По мнению благочинного города Твери, никакого уничтожения памятника не происходит. В храме были незначительные остатки фресок, которые не являлись памятником культурного наследия. Для возрождения храма как действующего необходимо было произвести соответствующие работы», – сказали «Русской линии» в информационной службе Тверской епархии. «По мнению благочинного, в храме не происходит никакого криминального уничтожения памятника. Поэтому статья Павла Иванова не отличается корректностью. Отец Петр делает все самостоятельно, ему даны такие полномочия. Владыка конкретно на это благословения не давал, на чем настаивает Павел Иванов. Кроме того, он пишет о Церкви некрасивые слова. «Наша современная Церковь, – пишет он, – действительно больная. Она больна своим застарелым культурным невежеством, идущим еще с дореволюционных времен…». Но разве такое можно писать, тем более верующему человеку, сотруднику кафедры теологии? Мало того, в публикацию он вставил дискредитирующее фото священника без облачения в светском виде. В данном случае он поступил так же, как «Кредо.ру». Надо сказать, что газета «Тверские ведомости», в которой была опубликована его статья, является официальным органом Тверской области. Учредителем газеты является Законодательное Собрание Тверской области. В Законодательном Собрании были возмущены этой публикацией», – рассказали «Русской линии» в информационной службе Тверской епархии».

Сей удивительный текст вызывает только недоумение. Ну, во-первых, читателям «Русской линии» не была предоставлена возможность познакомиться с опубликованным в « » заключением искусствоведа Наты Майоровой. Между тем она назвала «незначительные остатки фресок, которые не являлись памятником культурного наследия», тем, чем они являются на самом деле: уникальным памятником монументальной живописи, представлявшим собой до прихода отца Петра целостный ансамбль. Во-вторых, почему-то источник в епархии «не заметил», что «благословение епархиального управления» прозвучало в нашей статье из уст самого игумена Петра (кстати, произошло это в присутствии свидетелей). Другое дело, что эти слова прозвучали 30 июня, когда я просто зашел в храм (как посетитель, а не как журналист) и прямо спросил: «Что же вы, батюшка, делаете? Вы же сбиваете уникальную живопись!» Наверное, знай отец Петр, что события так повернутся, он бы сказал помягче, но… слово не воробей. А было или не было благословение, в этом соответствующие проверяющие органы, надеемся, еще разберутся. Что касается удивительного сообщенного факта о том, что «настоятель храма… сам решает, что нужно делать по согласованию с органами по охране памятников культуры», то ведь не было разрешения-то от соответствующих органов. И на законном основании оно появиться и не могло. А то, что настоятель сам имеет профессиональное строительное образование, – прекрасно. Вот только за девять лет он его почему-то не применил ни к чему другому, как только к сколачиванию фресок.

Конфликта у автора этих строк с отцом Петром ни личного, ни вообще никакого нет. У меня вообще нет к нему никакого отношения. И говорить на тему этой ахинеи и совершенно безумных обвинений в мой адрес не хочется. Что он, монах, ходит без монашеского одеяния (что, кстати, канонически запрещено), – это его проблема и проблема его духовника.

«По мнению благочинного, в храме не происходит никакого криминального уничтожения памятника». По мнению благочинного (отца Павла Сорочинского), может, и не происходит. Но это, хоть я и уважаю отца Павла, не обязанность благочинного – высказывать свое мнение по данному вопросу.

А теперь несколько слов по поводу «культурного невежества, которым страдает наша Церковь». Аминь. Подписываюсь и готов повторить. И именно как сотрудник кафедры теологии, как ученый, хорошо знающий историю Церкви и Тверской епархии в недавнее время. Надо, надо давать будущим пастырям искусствоведческое образование. Надо учить историю. Надо знать, что на совести дореволюционного духовенства (так!) гибель росписей XII века Софийского собора в Новгороде и храма Покрова на Нерли, а в Тверской епархии – разрушение собора Саввина монастыря на Тьме XVI века с фресками того же времени. И еще десятков памятников. Если список тех преступлений разворачивать, так никакой статьи не хватит.

А потому помянем то, что уже успел уничтожить отец Петр в Успенском соборе. Да будет это ведомо всем.

В алтаре – «Спас на престоле», ростовые изображения архангелов и святителей в лепных барочных картушах, одна из самых ранних росписей собора, вероятно, еще середины XVIII века. Сохранились для потомков теперь только ее черно-белые фотографии.

На арке из трапезной в основной храм – семь композиций на тему молитвы «Отче наш». Пять из них нам удалось недавно сфотографировать («Отче наш, иже еси на небесех», «Да святится имя Твое», «Да приидет Царствие Твое», «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли», «Хлеб наш насущный даждь нам днесь»); еще две («Не введи нас во искушение» и «Но избави нас от лукаваго») были последние годы закрыты киотами с иконами и погибли в совершенной безвестности.

В трапезной – 21 фигура и полуфигура святых. Некоторые из них имели неважную сохранность, были сильно потемневшие, но реставрации тем не менее подлежали. Они вообще не были изучены, атрибуция их не проводилась, а хороших фотографий их не осталось. На своде трапезной была композиция «Новозаветная Троица» с ангелами, сильно осыпавшаяся и требовавшая быть дописанной процентов на 70. Но иконография ее читалась полностью. Теперь ее можно только домыслить, поскольку хороших фотографий опять-таки нет.

Подвал, собственно говоря, в соборе никогда не предусматривался. После археологических раскопок 1980–1990-х годов, когда были обнаружены остатки храма XIII века, вместо пола осталась большая засыпанная яма. Эту яму и раскопал отец настоятель. При этом фундаменты древнего храма были, естественно, повреждены, а от фундаментов столпов не осталось и следа. Такие вот следы хозяйствования.

Павел ИВАНОВ

взято отсюда

Читать по теме

• Три года. В память об интерьерах Успенского собора...
• На начало уничтожения фресок в Успенском соборе отреагировали СМИ