Примерно половина нынешней Тверской области под оккупацией не была. Но это не означает, что немцев здесь не видели, а война выразилась только в ужесточении рабочего графика жителей и проводах на фронт большей части мужского населения. Поскольку вся область прорезана железными дорогами, все станции и узлы не раз видели над собой самолеты с черными крестами. И все поселки при станциях не раз испытали такое, что не каждому оккупированному районному центру доставалось.

Железная дорога

Из станций особенно жестокие бомбежки испытали Бологое, Лихославль, Торжок, Осташков, Спирово, Сонково, и другие, более мелкие. Сравнительно меньше всех исторических городов досталось Вышнему Волочку. Следы бомбардировок на станциях видны не везде, и, в основном, заметны только опытному глазу. Они выражаются, например, в сильно изуродованном ближайшем к путям фасаде вокзала на станции Черный Дор, характерных сгоревших и восстановленных вокзалах в Осташкове и Торопце. Бологое-Полоцкая была, вообще, воевавшей дорогой, и ее нынешняя «заповедность» - следствие того, что основной упор при бомбардировках немцами делался на пути и составы, а не на жилые постройки. Бологое-Полоцкая линия была единственной дорогой, которой снабжался 1-й Прибалтийский (Калининский) фронт в 1943-1944 гг. Паровозное депо этой дороги находилось в Осташкове. Легко понять, что это значило. Корпус складов (пакгауз) в Осташкове, избитый осколками – яркий свидетель войны в городе, до которого сами немцы так и не дошли.

Паровоз-памятник Осташкову, увы, не достался (хотя паровая тяга была тут чуть не до 1990-х). На память о трудовом и боевом подвиге локомотивных бригад и рабочих депо и путейцев остался только люк котла от трофейного немецкого паровоза (по нашей маркировке - «ТЭ», то есть «трофейный, идентичный товарному серии «Э»), а в просторечии «Фрау». Паровоз был вот такой (их уцелело довольно много, но, увы, не у нас):

Они появились в Осташкове и на этой линии уже в 1943-1944 годах, хотя, конечно, основная масса этих машин досталась по репарациям и как трофеи в конце войны. Ну что ж, хотя бы люк, хотя бы «ТЭ»…

Как ни серьезно бомбили Осташков и Торопец, сравнивать их бомбежки с тем, что творилось в Бологое и других станциях главного хода Октябрьской дороги, невозможно.

В марте 1943 года в течение 10 дней вражеская авиация сбрасывала бомбы на вокзал, депо, станционные пути, служебные и жилые здания. На восстановлении работало до 1000 человек ежедневно. Вот некоторые эпизоды (и кто после этого скажет, что Бологое были «глубоким тылом»?):

 «Сильно пострадала от бомбардировки станция Бологое. Оказались разрушенными большинство путей и стрелок, устройства связи, производственные и служебные здания, возникли пожары, рвались снаряды. В этой сложной обстановке командиры Бологовского узла, все железнодорожники растаскивали горящие вагоны, гасили пожары, выводили со станции эшелоны и военно-санитарные поезда.

В одной из самых опасных точек на узле оказался старший стрелочник Д. Ф. Богатырев. Бомба, упавшая на его участок, попала в цистерну. От воспламенившейся на путях нефти стали взрываться соседние цистерны. Взрывные волны срывали с вагонов крыши, выворачивали двери. Маленький, щуплый стрелочник с удивительным спокойствием делал свое дело. Услышав стоны раненых, пытавшихся выбраться из санитарного состава и находившихся на путях, у него, как он сам рассказал потом, «закаменело сердце». Появился первый паровоз. На нем Богатырев увидел бойца истребительного батальона слесаря Богданова, работавшего когда-то помощником машиниста и теперь волей обстоятельств оказавшегося у реверса. Богатырев быстро перевел стрелку. Забрав один из составов, Богданов уехал. Стали подъезжать новые паровозы. Надо было каждому дать возможность подойти к составам. Но это удалось только после сложных маневров. Богатырев действовал один, без помощников. Ему приходилось, не считаясь с опасностью, метаться между шестью ручными стрелками. Паровозы он не задержал ни на минуту, и менее чем за полтора часа все пути поста были освобождены от вагонов.

И еще эпизод:

«В парках станции Бологое Октябрьской железной дороги находилось несколько поездов, среди которых и военно-санитарный. Над станцией появились вражеские самолеты. Дежурный по третьему посту приказал стрелочнице Кузнецовой приготовить маршрут для военно-санитарной летучки. Кузнецова бросилась переводить стрелки. Вблизи разорвалась бомба. Осколок настиг женщину, когда до последней стрелки оставалось несколько шагов. Из последних сил Кузнецова дотянулась до рычага, перевела стрелку, подала машинисту сигнал и упала замертво».

Паровоз «Эу» (около 1930 года выпуска) с тендером от дореволюционного паровоза серии «Щ» - самый старый образец техники на пьедестале на территории Тверской области. Он заслуживает внимания и как самый, пожалуй, целый памятник такого рода.  На самой станции следы войны почти не заметны. Но характерное «куском» сохранившееся здание кругового депо – памятник жестокости бомбежек.

Это вид, в котором было это здание после бомбежек. Фото отсюда

Легко понять, почему от него так немного осталось…

Белый

Один из символов ожесточенных боев на Ржевско-Вяземском плацдарме – небольшой город Белый, почти полностью уничтоженный в ходе боев и немецкого отступления. Размах катастрофы был таким, что о трагедии жителей города, полностью угнанных или уничтоженных, оказалось даже просто некому рассказать. Здесь не было даже тех трехсот последних, запертых в церкви, жителей как во Ржеве. Здесь не осталось  к моменту освобождения вообще никого.

В Белом великое множество следов войны, и, кажется, что она здесь кончилась, если не вчера, то очень недавно. Под штукатуркой повсеместно видны характерные следы военных разрушений, в какой-то мере заделанные в 1960-х. Если искать такие «военные стены», как здание училища во Ржеве, то лучше отойти от центральной улицы (Ленина, или Большой Смоленской) на параллельную ей улицу Кирова (Малую Смоленскую), и здесь, свернув в этом месте налево,

за заборами и огородами, находится одна стена, когда-то ограждавшая большое купеческое торговое помещение или территорию. От особняка, флигелей и прочего не осталось вообще ничего. Но стена как-то устояла – вся избитая осколками и снарядами. Здесь оборонялись в первой половине 1942 года немцы, сидевшие в каменных купеческих домах в центре Белого. Окруженные с трех сторон, они все-таки удержались, во многом из-за того, что как раз штурмовой артиллерии у наступающих воинов 39-й армии было катастрофически мало, а обстрел из тяжелых орудий велся по площадям.

Еще один памятник того времени в городе – это Петропавловское кладбище, оставляющее неизгладимое впечатление избитыми осколками надгробиями и крестами. Такого нет даже во Ржеве.

И очень символично, что из всех образцов оружия на постаментах в Тверской области именно в Белом находится наиболее аутентичный образец – единственный пример танка, реальном воевавшего именно под этим городом. Это Т-34-76 на Соборной горе, который нужно обязательно посетить как единственного сейчас настоящего, пусть и молчаливого свидетеля того, что творилось вокруг города в 1942 году.

Есть одно свидетельство боев, в которых принимали участие танки 1-го Механизированного корпуса – это разбитая артиллерией и полуразобранная после войны церковь в Бокачеве.

За это село на реке Наче 1-й Мехкорпус вел бои в декабре 1942 года в ходе операции «Марс». Наш танк с №100 (тактическим), который стоит сейчас на Соборной горе, увяз в болоте примерно в десяти километрах оттуда… Поднять его удалось только спустя двадцать пять лет.

«Безымянное Бородино»

Нельзя, к сожалению, даже кратко описать все места, где сохранились свидетельства военного лихолетья. Впечатляют побитая снарядами наступавших советских частей церковь в селе Монино Нелидовского района, или разбитый (видимо, немецкой артиллерией) храм в Чичатах.

Трудно рекомендовать посетить просто так, походя, некоторые места великих и страшных сражений Великой Отечественной. Многие из них довольно труднодоступны. От большинства мест боев остались примерно такие пейзажи, как этот противотанковый ров или доты в Оленинском и Селижаровском районах

или заплывшие окопы юго-западнее Белого.

В Зубцовском районе минувшая война видна «невооруженным глазом», больше всего по тому, как мало (то есть почти нет совсем) церковных вертикалей в здешнем пейзаже, да еще по характерному «кратерному» и окопному пейзажу. Но до него добраться – это целая история. И лучше ехать компанией, и с проводником. Одному в местах погибших деревень – реально жутко.

Зубцовская деревня Кропотово вместе с селом Хлепень оказалось в Смоленской области по советской довоенной нарезке территорий. К сожалению, это место так же далеко от Смоленска, как и от Твери. Туда мало ездят. После войны там так и не решались пахать многие поля. Два скрина – Ведерниково, Боблево, Холм, это еще Зубцовский район

и собственно Большое Кропотово, буквально в двух километрах южнее.

Пожалуй, пейзаж даже пострашнее, чем Полунино (правее Кропотова воронки буквально "перепахивают" передовую). О боях (подробно и с воспоминаниями очевидцев читайте здесь). В районе этих деревень, освобожденных было в августе 1942 года, но отбитых немцами в ходе контрудара 23-25 августа 1942 года и превращенных ими в настоящую крепость, находилось острие главного удара 20-й армии Западного фронта в ноябре-декабре 1942 года (в операции «Марс»). Наступление, стоившее за три недели более десяти тысяч только убитыми (официальные цифры), принесло в качестве приобретения лишь несколько километров плацдарма на Вазузе. И это – с учетом прибавления сопоставимых летних потерь в Погорело-Городищенской операции – делает пограничье Тверской и Смоленской областей, пожалуй, одним из самых специфических мест у нас. То есть – наиболее густо залитых кровью. Фронт здесь "горел не стихая" семь месяцев, из которых месяц шли жесточайшие сражения стратегических операций.

Понятно, что смотреть там будет нечего. Но…

«Кроме крыши рейхстага, брянских лесов,
севастопольской канонады,
есть фронты, не подавшие голосов.
Эти тоже выслушать надо.
Очень многие знают, где оно,
безымянное Бородино:
это - Кропотово, возле Ржева,
от дороги свернуть налево.
Там домов не более двадцати
было.
Сколько осталось - не знаю.
У советской огромной земли - в груди
то село, словно рана сквозная.
Стопроцентно выбыли политруки.
Девяносто пять - командиры.
И село (головешки да угольки)
из рук в руки переходило.
А медали за Кропотово нет? Нет,
за него не давали медали.
Я пишу, а сейчас там, конечно, рассвет
и ржаные желтые дали,
и, наверно, комбайн идет по ржи
или трактор пни корчует,
и свободно проходят все рубежи,
и не знают, не слышат, не чуют».

(Борис Слуцкий)

Комбайнов там давно уже нет, школа в селе Хлепень висит на волоске, а само селе переживает далеко не лучшие времена. Во всяком случае, актуальным был бы вопрос об особом охраняемом статусе этой территории.

Павел Иванов. Фото автора, Юрия Егорова, Михаила Ильина.